Реальный бизнес уверен, что российская экономика в кризисе, и предупреждает, что экономического роста не будет еще очень долго. Однако правительство довольно своими действиями и уверено, что ситуация управляема и стабильна

Форум «ВТБ Капитала» «Россия зовет!» наглядно показал пропасть между российским правительством и бизнесом. Представители бизнеса, предупреждавшие об опасности девальвационного сценария, о тяжести высоких ставок и об отсутствии роста экономики, говорили в пустоту. Минфин и ЦБ не вступали в дискуссию, ограничиваясь привычной мантрой: «Неужели вы хотите, чтобы мы залили все дешевыми деньгами? Мы все знаем, к чему это приводит» — как будто между ставками 15% и 1%, эмиссией триллионов рублей и сжатием денежной массы вообще нет никаких промежуточных вариантов. Обеспечение роста экономики и инвестиций были упомянуты, но эти темы остались за рамками дискуссий.

Кривое не может сделаться прямым

Комментируя бюджет на 2016 год, глава компании «Роснефть» Игорь Сечин обратился к Библии, точнее, к Экклезиасту. «Кривое не может сделаться прямым, и то, чего нет, нельзя считать», — процитировал Сечин, имея в виду решение правительства об отмене снижения экспортной пошлины для нефтяных компаний, у которых, по мнению Минфина, образовался «девальвационный доход» из-за резкого падения рубля.

Напомним, что в октябре министр финансов Антон Силуановопубликовал в газете «Ведомости» статью, где разъяснил позицию своего министерства. Минфин решил, что «выгода нефтяных компаний от изменения суммы вычета в рублях только по НДПИ на нефть составит порядка 500 млрд рублей». Однако так называемый девальвационный доход нефтяных компаний, который видит Минфин, на самом деле виртуальный, пояснил глава «Роснефти». Стремление же правительства перераспределить этот доход приводит к изъятию инвестиционного ресурса из системообразующих отраслей экономики. Текущая стабильность добычи нефти стала результатом инвестиций прошлых лет, но нынешние инвестиции под вопросом — в первом квартале 2015 года российская нефтянка получила отрицательный денежный поток, и ситуация с инвестиционными программами в отрасли ухудшилась. По словам Игоря Сечина, бюджетные решения несут в себе риск снижения ежегодной добычи нефти на 25–30 млн тонн (в год в России добывается около 530 млн тонн). Однако Антон Силуанов отмел эти доводы. «Наша задача — больше средств оставлять компаниям, в том числе “Роснефти”, и меньше изымать», — заявил министр финансов, добавив, что в нынешних условиях приходится централизовать большую часть прибыли нефтяников, которые могли бы и задуматься об эффективности. «Не важен объем добычи, важно, сколько долларов потрачено на баррель», — заявил Силуанов. За нефтянку вступился министр экономического развития Алексей Улюкаев, предупредив, что высокие пошлины убьют месторождения с труднодоступной нефтью. «В 2018 году у вас будет минус по налоговым поступлениям, и я не говорю об инвестициях, я говорю о потерях бюджета», — предупредил Улюкаев Силуанова. Однако Минфин ни на шаг не отступает от привычной логики, в которой есть только два варианта: или увеличение бюджетного дефицита, чреватое повышением налогов, или изъятие денег из всех возможных источников с сохранением низкого бюджетного дефицита.

Уместно сделать небольшое отступление. Дефицит бюджета на самом деле представляет собой не цель, к которой надо стремиться, а скорее, некий индикатор состояния экономики. Так, если сейчас дефицит бюджета США — 2,8%, то в тучном 2007 году он составлял 1,1%, а в кризисном 2009-м достигал 9,8% ВВП. В среднем же за последние 35 лет дефицит бюджета США колебался около отметки 3,2% ВВП. Бюджетный дефицит Великобритании сейчас около 5% ВВП. Уменьшение этого показателя не обязательно должно происходить вследствие сокращения расходов бюджета — можно идти противоположным путем, наращивая ВВП, ведь развитие производства действительно можно сделать целью. Но сегодня в финансовом блоке правительства сложился новый миф — миф «качественного роста», который будто бы противостоит «некачественному», вызванному обилием дешевых денег. Вопрос заметного увеличения государственных заимствований для покрытия дефицита нашим Минфином не рассматривается: по сложившемуся в министерстве мнению, это отвлечет деньги у частного сектора. Таким образом, нефтяникам, похоже, и правда придется почаще обращаться к Библии.

Сошлись Силуанов и Сечин лишь в одном — в необходимости ограничить тарифы естественных монополий. Глава «Роснефти» пожаловался, что трубопроводные монополии исходят не из стоимости прокачки нефти, а из рыночной цены товаров, в результате чего внутри страны нефтяники вынуждены платить в долларах. «У естественных монополий триллионные расходы, а кто следит за их качеством?» — задался вопросом Антон Силуанов. Однако дальше разговоров дело в ограничении тарифов естественных монополий пока не идет.

Развивайтесь на свои

Еще более мрачным было выступление главы «Русала» Олега Дерипаски. «По объему ВВП в долларах мы движемся к уровню 1998 года, — предупредил глава алюминиевого холдинга. — Кризис есть. Я бы серьезно задумался о том, какая экономическая политика нам нужна. Спрос внутри страны — это денежная политика. По таким ставкам никто не будет занимать и создавать производство. Как реально обеспечить ресурсы для компаний малого и среднего бизнеса? Нужно дать им доступные кредитные ресурсы под пять процентов. Пока этой ставки не будет, не будет никакого перелома». Однако его словно не услышали,лишь глава ВТБ Андрей Костин1 заявил, что не видит особого смысла в кредитовании малого и среднего бизнеса. «Если сегодня малый и средний бизнес не востребован в стране, если для них нет поля деятельности, какой смысл кредитовать, это будут только невозвратные долги», — простодушно заявил глава ВТБ. Разумеется, при ставках под 20% годовых — а для малых предприятий они сейчас именно таковы (см. график 1) — кредиты имеют большой шанс стать невозвратными. Но удивительно, что глава крупного банка считает невостребованными малые и средние предприятия — маленькие кафе у дома, ремонт обуви1, детские развивающие центры, шиномонтаж — все то, что является частью повседневности миллионов обычных людей. Да и в принципе развитие бизнеса на заемные средства глава ВТБ, похоже, воспринимает как некую блажь. «Олег Владимирович мой друг, но лишение его рынков капитала — благо, ему сколько денег ни дай, он все употребит», — пошутил Андрей Костин. А глава ЦБ Эльвира Набиуллина порадовалась, что компании сегодня инвестируют в развитие в основном собственные средства.

Зато министру финансов и главе Банка России очень понравилось выступление основателя «Магнита» Сергея Галицкого, который выступил против искусственного стимулирования спроса. «Человек не может съесть два завтрака, ему не нужно сорок автомобилей», — развил свою мысль предприниматель. Но если людей в стране будет больше и они будут дольше жить — спрос вырастет естественным путем. Поэтому, по мнению основателя «Магнита», нужно инвестировать в человека1 — а именно в повышение рождаемости, снижение смертности и т. д.

Что ж, можно посмотреть, что у нас происходит с инвестициями в человека. В статье «На фронте и в тылу российской медицины» (см. «Эксперт» № 38) приводится график смертности — после длительного снижения она начала расти в 2013 году, с началом активного повышения эффективности расходов на медицину. С учетом поправки на инфляцию реальный рост расходов на здравоохранение за девять лет, с 2005-го по 2014-й, составил всего 15%, вдвое ниже реального роста ВВП. А с 2013 года на фоне растущей инфляции расходы на здравоохранение стали быстро снижаться в реальном выражении. В 2016 году они составят 473,7 млрд рублей против 531,4 млрд рублей в 2015-м (сокращение более чем на 20% с учетом инфляции). Отметим, что, как показывает ретроспектива, это сокращение неминуемо приведет к росту смертности, на что нельзя закрывать глаза. Прибавим сюда индексацию пенсий не по фактической инфляции, а по целевой — на 4%, а не на 12%. Прибавим отказ от индексирования пенсий работающих пенсионеров. Кстати, если этот отказ будет действовать несколько лет, то в итоге их пенсии серьезно сократятся в реальном выражении — и в конце концов встанет вопрос об индексации уже на более серьезную сумму. Но об этом правительство предпочитает сегодня не думать.

У трудоспособного населения тоже ситуация не лучшая: по оценке Минфина, реальные располагаемые денежные доходы населения в первом квартале 2015 года уменьшились на 1,4%, при этом реальная заработная плата снизилась на 8,3%. 77% россиян, по данным «Левада-центра», считают, что в стране кризис. По данным ВЦИОМ, 62% россиян экономят на продуктах питания и потребительских товарах. У ФОМа схожие данные: 46% россиян сокращают траты на еду, прежде всего на мясо, сыр, колбасу и рыбу. Согласно опросу Sberbank CIB, 36% населения сократило вообще все расходы, опасаясь дальнейшего ухудшения экономической ситуации. Кажется, стимулировать конечный спрос и инвестировать в человека у нас пока не очень получается.

Что будет с возможностями

Что ожидает нашу экономику в ближайшей перспективе? Выступавший на форуме президент РФ Владимир Путин был довольно оптимистичен и заявил, что, хотя в этом году будет спад экономики, в ближайшие годы «мы не только выйдем из этого состояния депрессии, но и установим положительную динамику в целом». Экономика приспособилась к новым условиям, отметил глава государства, и во многих отраслях — машиностроении, сельском хозяйстве, переработке — открываются новые возможности.

Однако вопрос в том, как предприятия смогут эти возможности реализовать. В сентябрьской статье в «Российской газете» премьер-министр Дмитрий Медведев выступил с таким заявлением:«Сегодня одна из ключевых задач системы госуправления — стимулировать инвестиционную активность. Ее решение во многом зависит от готовности и способности работать над улучшением делового климата и убеждать предпринимателей инвестировать в соответствующие сектора и регионы».

Но причина спада инвестиций вряд ли кроется в неких убеждениях предпринимателей. Просто для любого проекта нужны инвестиции — а для инвестиций нужны деньги. И объем инвестиций не будет расти, пока количество денег в системе будет серьезно ограничено, пока ЦБ будет зажимать денежную массу. Изменения в экономике, связанные с девальвацией, никак не были сбалансированы, пояснил на форуме Олег Дерипаска. Никто не думает о том, что обрабатывающие, да и добывающие производства должны закупать оборудование за доллары и евро, никто не думает о стоимости валютных и рублевых заимствований для компаний. Если предпринимателям придется ждать, пока ЦБ увидит низкую инфляцию и снизит ставки, возможности могут умереть, не реализовавшись.

Сейчас инфляция остается очень высокой: с 1 по 12 октября индекс потребительских цен вырос на 0,3% (в годовом выражении; правда, без снятия сезонности это составляет 16%). Существующее мнение, что годовая инфляция достигнет примерно 12% и в условиях зажатого денежного предложения, возможно, будет затухать и дальше (см. графики 2 и 3), на наш взгляд, не подтвердится. За всю историю наблюдений за российской экономикой мы видим, что заметное падение производства сопровождается ростом инфляции (производители пытаются компенсировать падение физического оборота высокой ценой, что естественно при постоянных издержках и высоких процентных ставках даже на оборотный капитал). Переломить эту тенденцию может только очень сильное денежное сжатие, которое будет стоить экономике очень дорого. На минувшей неделе агентство Standard & Poor’s понизило прогноз роста ВВП России с –2,6 до –3,6% в 2015 году и с 1,9 до 0,3% в 2016-м. «Мы ожидаем более продолжительной стагнации внутреннего спроса, обусловленной более низкими и волатильными ценами на нефть, а также более жесткой по сравнению с нашими предыдущими допущениями бюджетной и денежно-кредитной политики», — говорится в отчете агентства. И это при том, что в первой половине 2015 года потребительский спрос и так снизился на 9%, а инвестиции в основной капитал — на 8% по сравнению с тем же периодом 2014 года. А рост прибыли компаний почти на 40%1 с января по июль 2015 года по сравнению с тем же периодом прошлого года, которому так радовалась на форуме «Россия зовет!» Эльвира Набиуллина, по расчетам специалистов S&P, вызван падением курса рубля и снижением расходов на оплату труда — то есть вовсе не является показателем хорошего положения дел у бизнеса. В то же время ограничение индексации пенсий, замораживание заработной платы в бюджетном секторе и повышение налогообложения энергетического сектора могут в еще большей степени ослабить спрос в краткосрочной перспективе, хотя, добавляют аналитики агентства, действительно могут поспособствовать сдерживанию инфляции и дать Банку России возможность быстрее возобновить снижение процентных ставок. Прогноз самого ЦБ и правительства — 6,4% инфляции в 2016 году и 6% в 2017-м. Владимир Путин по этому поводу отметил, что ЦБ связывает инфляцию с объемом денежной массы, но в этом году, несмотря на то что денежная масса почти не увеличивалась, инфляция все равно оказалась высокой.

Правительство напрасно успокаивает себя тем, что производство приостановило падение и все оказалось не так страшно, как они ожидали весной. В период Великой депрессии тоже были моменты приостановки спада, но они заканчивались новым падением. Депрессия длилась десять лет. Японская депрессия продолжается уже почти двадцать лет. Сегодня нет ни одной причины для восстановления1 роста в России: эффект девальвации на внутреннем рынке съедается падением реальных доходов населения. Раскрутка несырьевого экспорта в масштабах, достаточных для компенсации хотя бы падения сырьвого экспорта (не говоря уже о падении внутреннего спроса), — долгий процесс, требующий от государства серьезных инфраструктурных инвестиций. При этом правительство отметает все возможные идеи серьезного стимулирования роста: масштабная реформа ЖКХ невозможна, пока воруют управляющие компании; строительство транспортной инфраструктуры невозможно, пока высока инфляция. Драматически выглядит и обсуждение бюджета: сегодня правительство должно отчитываться перед Думой не в том, как оно урежет расходы, а в том, как оно собирается расширять налоооблагаемую базу — откуда возьмутся новые производства, то есть новые налогоплательщики, что правительство сделает для этого. ЦБ должен говорить не об инфляции и курсе, а об экономическом росте. И не через несколько лет, а в следующем году. То есть буквально так и надо спросить: что вы сделаете для ускорения роста в следующем году? И пусть они ответят: мы будем сдерживать рост денежного предложения и санировать банки.

Сегодня вполне реальным выглядит откат российской экономики по уровню потребления домохозяйств к отметкам 2004–2005 годов. Мы потеряем за год почти 10%. Еще 15-20% при такой политике — вообще не проблема. Начнем ли мы расти после этого? Нет. Пока правительство не начнет масштабных проектов инвестирования через облигационные займы и/или не прибегнет к решительному сокращению текущего налогообложения бизнеса, рост не начнется.

Автор: Евгения Обухова